Максим Анкудинов
Весна в большом городе
Стихи
2002 - 2003
ББК 84 Р7 Литературно-художественное издание
А64
БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
/ автор рассказывает сам о себе /
Максим Анкудинов, р. 25 июня 1970 г. в Свердловске, рос в Нижнем Тагиле (на Вагонке), автор самиздатовских сборников стихов «Лирика ветра» (Екатеринбург, 1992) и «Маленькая книга» (Екатеринбург, 1994), книг «Парусное небо» (Москва, «Арго-Риск, 1996), «Ж» (в рамках одноимённого коллективного проекта Н.Винника, М.Горелика, Г.Зелениной, Москва, «Арго-Риск», 2000), «Урал и вся Россия» (Екатеринбург, самиздат, 2002), «Пепел клоуна» (Челябинск, издательство Александра Петрушкина, 2002) и т.д.
Стихи пишет приблизительно с 14 лет. Печатался в разных маленьких изданиях, в стенной газете «Радиотехник», в Интернете, в журналах «Эссе в поэтике» (Кил, Англия), «Поэзия» (Милан, Италия), «Солнечное сплетение» (Израиль), в журнале «Урал» (№2/2001, переводы П.Элюара), альманахе «Вавилон» (Москва, «Арго-Риск»), Антологии Нестоличной Литературы (НЛО)… Наиболее серьёзная задумка – перевод и составление Малой Антологии французской поэзии ХХ века (всё ещё готовится к печати). Инженер-электроник (радиофак УПИ, вып. 1992 г.), работает по специальности.
Книгу посвящаю – Анне Сергеевне Поршневой (Элис).
(С) Тексты – Анкудинов Максим Арикович
НИКОЛИН ДЕНЬ
Вешний Никола, цветная трава,
город отныне – невообразим,
Утром прохладно, чиста голова,
Тысячи зим..
Как Петербург, так и майская синь,
Кажется, в сердце растёт пароход,
Тень облаков – недоступных пустынь:
Только вперёд.
Выткано золотом зеркало вод,
Так вот находки весны тяжелы.
Так вот по городу запах ползёт
Нежной смолы.
Так вот ходил, и искал, искал
Правду асфальтовых мостовых,
Видел: трава побеждала металл –
– дыхом живых…
ПРИМИТИВНЫЕ И ВОЛКООБРАЗНЫЕ
Дворняги тоже ничего,
Они добры, как лабрадоры,
И я немею оттого,
Что – город, город!
Трамваи, магазины и
Смешные бутерброды, что ли,
И голоса – твои? мои?
– Как пятиклашки (курят) в школе.
И я густое пиво пью,
И карамельный запах длится,
И в эту Родину мою
Хочу влюбиться.
И плачу я, закрыв глаза,
И вот, и буквы на бумаге,
И невозможно рассказать
И высказать (читай: дворняги)…
БЫЛИ
Древние греки и римляне – были,
Гномы летали, наяды любили…
Маленький-маленький был человек!
Море – одно, Океан – позабыли,
Кажется, горы – из ветра и пыли,
Если и что – так навек…
Если навек, это сразу и просто:
Палуба, шлем и копьё.
Слышишь, как падают тихие звёзды
В синее платье твоё?
Щит мой тяжёл, расставанье печально,
Слёзы – стезя корабля,
Чайки ревут, и в глазах изначально
Тихо читаешь: земля.
ВОДКА, ОЗЕРО, ГОРА…
Синь холодная солёная бескрайняя гора!
Море жаркое горячее переплыть уже пора!
Но ладья бежит и кренится, и в волне кипит весло,
Море любит, море пенится, словно мятое стекло.
Облака и парус – радуги: словно брат или сестра,
Мое вроде пресной Ладоги: бесконечно и вчера,
И извечно-бесконечное, холодно или тепло,
И во все тропинки встречные на Урале затекло.
Море в луже, море в озере, море в зеркале речном,
В слёзах – тоже, в утре розовом, в супергороде ночном…
Я его в ладошке девичьей даже как-то раз нашёл
(И морские королевичи, и большой морской футбол:
Водяные горы жуткие, говорящие ветра…).
Гул воды, вторые сутки, водка, озеро, гора.
АЗИЯ
Азия-страна!..
Голуба-тайга,
Солнца – дочерна,
Небо – берега.
Так и берегу
Равенство с тобой –
Там на берегу
Торфяной прибой.
Там сосна до слёз
Троицких берёз,
Там – если пророс,
Так люби – всерьёз,
Торфяной водой…
Ветер и трава,
Азия с тобой,
И Сибирь права.
ЗЕЛЁНЫЙ ПРОКУРОР
Кривые улицы растресканых домов,
И дым заводов, и мотивчик заводной,
И скрыли кепи очертания умов,
Одни качки; но это я пришёл домой.
Умой лицо таким ячменным разливным,
Что переходит сердце на жаргон…
Так сгоряча и не найдёшь вины,
Весна цветёт, как русский самогон.
Идёт-бредёт зелёный шум, как прокурор,
Как некто крепкий у дешёвого ларька,
И я люблю зелёный выкрик гор,
Так и держи, брателло, вот моя рука.
РЕЧНЫЕ КОРАБЛИ
Я люблю речные корабли,
Они все в травинках и листочках,
Словно – через семицветья леса шли,
Словно – в парке спят, а не на бочках.
Рейд им двор, мальчишки-катера
Гонят волны, растопырив пальцы.
Не до драк – но отплывать пора
В край степных морей, речных скитальцев:
Юг и Север – всё подвластно им,
Дон и Астрахань, Вуокса и Онега,
Петербург, Казань и Третий Рим –
И от ледохода, и до снега –
Серый корпус, пена, сизый дым,
Домъ, глаза, азъ, iжiца, омега…
ВЫБРОСЬ ТЕЛЕВИЗОР НАФИГ
Парусная лодка на воде,
Парусная водка на беде,
Парус нарисован на руке,
Парус заколдован на песке,
Парус хлещет прямо о балкон,
Парус – заколдованный дракон,
И трамвай – под парусом летит,
Боцманская дудочка свистит:
Парус на компьютере моём…
Мы из паруса стихотворенье пьём,
Паруса растут через экран,
Кровь канатов из экранных ран,
Не телеантенна – шкот растёт,
И вперёд, вперёд, вперёд, вперёд…
И ночь натянет вечность-покрывало –
Меня там встретят люди и собаки,
И самолёт до Среднего Урала.
Чернее дна звезда моих печалей,
Темней воды руда и пламень дыма…
И люди, и собаки в чёрной дали,
И что ушло – уже неповторимо,
А почему – неведомо, не спрашивай! –
И люди, и собаки – в чёрной дали;
И духи, что писали буквы наши,
Читатели, кто нас не прочитали.
ПЬЯНИЦА НАВСЕГДА
Я пою не кабаки, но забегаловки,
Забегаловки, бухаловки, рыгаловки,
В них – андроповку, смирновку или белую
Рассосёшь – так и забудешь погорелое,
Черноглавую ты рыковку отхлёбывай,
Этой жизни я дерьмо уже попробовал,
Ну а тут я забываю про все тёмные,
Ждут меня тут табуреточки укромные,
Блатата звучит под сводом ресторанчика,
Под пельмешки я хлебаю из стаканчика,
До трамвая – два шага, и нет милиции,
Познакомился тут как-то я с девицею…
Тут пельмени, натурально, миллионные;
И законные пропью, и незаконные,
Чеми лизать начальству жопу – пью бухаловку,
И пою я про кабак, про забегаловку…
ЩЕНОК
У меня – украли щенка.
Это – как в сердце дали пинка.
А скажите, смешно ль мужику
В плач по маленькому щенку?
Овчарёнок мой чёрный смешной…
Я по водке – ещё по одной…
В сквере на улице старого города тихо и темно,
Просто так там кружатся листья – дети сентября,
А в двух шагах наразлив и недорого – красное вино,
Красное вино в магазине у кино «Заря».
Пьём: в глазах распускаются маки
На газонах летящей листвы…
Люди, люди… Люди – собаки,
Бяки… Где же вы?
Деньги исчезнут, а запах останется; школьницы бегут
На четвёртый урок в средней школе – время перемен.
Горькие пьяницы, тихие пьяницы осень стерегут,
Глотки жгут глотком алкоголя меж рабочих смен.
Дождь крадётся оттенками браги,
Старых ран открываются швы,
Любят нас лишь менты и собаки,
Люди – где же Вы?
ТРИ СОНЕТА
1.
Человек – у ворот кабака.
Человек – пришёл издалека.
Он иридий и платину мыл.
Он – тот самый, который... (Забыл!)
Он устал от чужих добрых дел.
За растрату начальника – сел.
А сегодня (о Боже ты мой!)
Он с деньгами вернулся домой,
И с вокзала уже – позвонил
Той единственной, так как любил.
Он сказал: "Я был глуп, как баран."
И ещё: "Мы пойдём в ресторан."
И теперь он стоит и всё ждёт,
А она – не идёт, не идёт…
2.
Он мечтал: мы возьмём шашлыка,
И токая, чтоб только слегка
Захмелеть, и пойти танцевать
(Целовать, целовать, целовать!),
И, вернувшись к салату колье,
За колье заказать оливье,
И бургунского, и шоколад,
И водяры, и чёрт нам не брат!
Сладкой пиццы изюмный пригар,
Теркой корицы сладкий пожар,
Шоколада горячего вкус,
А ещё – штрудень, пунш или мусс,
И гори эти деньги, гори!..
(Ты бери меня. Всё забери.)
3.
На него тихо сыпался снег.
Я спросил: "Что стоишь, человек?"
Он сказал: "Да, она не придёт….
Но водяра мне в горло – пойдёт,
Я же – выжил, я всё – заслужил.
Ты не знаешь, как плохо я жил.
Что ж! По-русски: по водкам и щам,
По портвейну, винчишку, борщам,
По блинам – я ударю сейчас.
Не впервой. Накололи в сей раз.
Но ломаться – какой мне резон?"
И вошёл в зал, где лился музон.
(Ничего кроме вафель "Артек"
Не купил в кабаке человек.)
ЗАПАХ ДЕШЁВОГО КОФЕ
Крепкого кофе c густым коньяком,
Ложку ликёра на тихую чушь…
Тихо так пуля следит за виском,
Тихо так нож лезет в душу.
Тихо так утром услышишь: идёт
Электропоезд в Храмцово, в Багдад ли..
Тихо так режет в глазах и так рвёт,
Если наступишь на грабли.
Я наступал на них сорок пять раз;
Если издали, печатали, скрыли,
Если ты медленно едешь на нас,
Если (б) в Тагиле…
А в Катеринске – какие стихи? –
– много стихов, только радости мало;
Люди спешат, деловиты, сухи;
Пуля пока что в меня не попала.
СЛЕДОМ ЗА БОРИСОМ РЫЖИМ
Когда музыку выключат, водку нальют,
И в глазах помутнеет от грусти и боли,
Осознай, что не чокаясь – всё-таки пьют;
Значит, вспомнят и нас – кривизной алкоголя.
Так давай же за то, что мы всё-таки – тут,
А не там, где нас нет, и где, может, не будет,
И окончится музыка, водку нальют,
И пускай те, кто там, ныне нас – не осудят.
Так давай, заедай эту боль шашлыком,
Так давай же за Родину – ”Русскую” стоя!
Так овчарка кавказская Вас языком
С головы и до пят, и за Вами – горою..
ХИПАНЫ
Натянешь свои рваные штаны;
Мы заведём кассету ”Хипаны”:
Ноябрь, зима;
Мороз, и очень плохо среди тьмы;
Мы все (и ты) – на краешке тюрьмы:
Зима тюрьма.
У русского есть вера, но одна:
До боли, до рассвета, до темна;
Я снегом ваши души запалю,
Я безнадёжно–искренне люблю
СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ
Счастливый день!… –
Сгущённое печенье
и водочка вприкуску с молоком…
Чем набит старый прапор?– Тишиной. Воровством.
И любовию к Родине –- к Таджикистану
и России. В Таджикистане свой дом
он оставил – как сердце,
как бабу, как рану…
Он родился там, вырос. И там воевал,
А теперь служит в К., раздаёт партизанам
Ворох кепи, х/б, и п/ш одеял,
И под горькую пьянь бредит Таджикистаном.
Офицерский кабак. Водка в нём дорога.
Партизанам, раз тоже они офицеры, доступна.
Тополинный ли пух? Или это снега?
Или кофе по-чёрному, водку по крупному?
А в казарме – нельзя, а казарме – ни-ни,
И портрет Президента над водкой смеётся;
Это значит, заскачут под утро огни:
В голове окаянный огонь остаётся;
Отсидишь своё в классе. Сгоняешь в футбол.
Натянув одеяло, скучаешь по маме,
По родимому дому, откуда ушёл
В РВК заплетающимися ногами,
Потому что, конечно, не выпить нельзя,
А служить всё же надо; вот, едешь на сборы;
И по ранней росе твои ноги скользят,
Чтобы, прыгнув в автобус, покинуть свой город…
Вечерами ревёт на плацу барабан,
Вдрабадан напились два усатых майора,
Из учебки уходят в Таджикистан
Пацаны – а за окнами русские горы
И дымящийся город, и лишь тополя
Белым пухом рисуют гарь красного дыма,
И родная за окнами части земля,
И любая земля тоже неповторима.
ЖИЗНЬ ПО СОСЕДСТВУ С ГОРЯЧИМ ЧЁРНЫМ ЮЖАНИНОМ,
СЛЕДОВАТЕЛЕМ ПРОКУРАТУРЫ
Всё-таки – нужно жить.
Выжить – не умирать.
Жить – с детворою дружить,
Ночью рубашки стирать,
Утром собаку кормить,
В парке с собакой гулять,
Драть эту чёрную нить,
Б…дь!…
Нужно бы – перетерпеть
Водку, стихи, неуют,
Или же ты – не медведь,
Или – не часто бьют?
Или вода – не стекло,
Чтобы с Плотинки – в Исеть?
Или не западло
Над окоёмом висеть?
ТРЕТИЙ РИМ
Я помню, при Советах кабачки
Такие, в трёхлитровой банке, были,
И люди неплохие коньячки
Под эти кабачки ночами пили,
И запрещённых песен тарарам
Глушили ночью из магнитофона,
И нагишом навстречу всем ветрам
Скакали, и навстречу всем воронам…
Конечно, хулиганка это всё,
Теперь пора иная – для бандитов,
И мерзким сизым порохом несёт
Лицо мента, из пегаля разбитое.
Налево гоним, и на фене говорим,
И Визбор помер б с первых наших песен.
Но всё-таки, Россия – Третий Рим!
Он и в гробу, мой синий Рим, чудесен.
Через Ахеронт идёт паром.
Ехали на водке с огурцами,
Догонялись чистым серебром.
Ехали сквозь Детство и сквозь Юность,
Зрелость прошумела и прошла.
Отчего же ты ко мне вернулась,
Отчего в ладонь рука легла?
Дорогой пьяною, дорогой смертною,
Дорогой – не без приключений на пути
В несусветную потусветную
Темноту обязаны сойти!
Много было выпито в дороге,
Много искалечено надежд!…
И цена отваги и тревоги –
В сердце ножь, и ты хоть душу режь!
Много счастья в нашем русском поле
Потравил я хлоркой и вином,
Только стыд до пьяни и до боли,
Только страх и мысли об одном:
Дорогой пьяною, дорогой смертною,
Дорогой – не без приключений на пути
В несусветную потусветную
Темноту обязаны сойти!
К Ахеронту примыкает Лета,
Сколько асфоделей по лугам!…
И соблазн для русского поэта –
Устремиться к этим берегам.
Хоть умри, а чище не напишем,
Чем Рублёв о Троице писал.
Так вот пьёшь, и ничего не слышишь,
Только слышишь, как дурак плясал
И пел, что смертною дорогой пьяною,
Дорогой через бесов и сквозь города,
Ещё рано мне, ещё рано мне,
Ещё рано, а лучше – никогда!…
ОТ КРЕМСА К БРЮННУ И ОЛЬМЮЦУ
Скрываясь пёсьими углами,
Крадясь сквозь чащи, как шпион,
Кровопролитными делами
За нами шёл Багратион.
За ним – Шенграбенское поле.
Страшны австрийские кусты:
До крови, смерти, до неволи
За ними – ты.
О солнце сини светлоокой,
О берега Дунай-реки!…
На север, север! Издалёка
Идут к нам встречные полки –
Тяжёлым богатырским шагом,
Оленьим лётом, как сказал
Суворов, под российским флагом,
Девятый вал,
А там, за синевой Дуная, –
Печаль, полон;
Там, где ревёт земля иная, –
Наполеон,
Там в почве, сильно удобрённой,
Твой брат лежит.
Там горечь Вены покорённой,
Печаль и стыд,
Там ложь и немощь романтизма,
Враньё и мрак,
И тот, чей чёрный свет – харизма,
Там враг…
О, крови дни – ещё напьются:
Сверкали русские штыки
От Кремса к Брюнну и Ольмюцу –
Бегом с огнём вперегонки.
ВЕРТОЛЁТ
Разбился вертолёт, вернее, был сбит, там рота, все погибли,
Уральцы тоже; ныне караул – гоняют по плацу, всё учат,
Как лучше хоронить, а мы (на сборах) смотрим в окна штаба
На осень, караул, листву…
”Мне снился август. И моя Сестра…” (Аня Поршнева)
Мне снился клавесин. И море.
И на заборе – рыжий кот,
И рыжее такое горе,
И рыжий свет – луноворот.
И всё, и звуки клавесина,
И табуреточка в слезах,
И паруса, и древесина,
И запах птах.
ДОЖДЬ
Тихие лужи в лесу.
Шёпот дождя: ручьи..
Мокрые губы несу
Мимо хвои.
Жакро ли было вчера?
Памяти щёки – пусты.
В капельках из серебра
Иглы, травинки, листы –
Кажется – жаждут вождя:
Царство безветрия – голь.
Ты ли тропинкой дождя
Шёл по траве, мой король?
Ты ли – дорогой такой
Мёл водяную метлу,
Ты ли – летящей рукой
Пил земляничную мглу?
Ты ли – росинки луны
Вызвонил: каждая динь,
Ты ли – сказал нам: пьяны,
Пьяная, пьяная синь!…
Рояль. Распахнуто крыло.
И звуки музыки летают,
И так уютно и тепло –
Как не бывает.
Казалось, в августе весна,
Ликёр с яйцом и шоколадом –
Так чёрных клавиш путь – до дна –
Моим любимым нежным ладом –
Прощальным блюзом – сжёг меня,
Пока я тут сидел и слышал,
Как за окном светило дня
Всё жарче, ярче, чище, выше.
КРЕСТ И ПАРУС
Паруса и Вера, и сметана
Облаков на городском краю.
Пароход по кличке «Океана»
Режет ржавым синюю струю.
По горам проходят пароходы.
По воде – ни Ирод и ни Царь.
Переехав жёлтые восходы,
Прочитаешь пальцами букварь,
Словно ты немой и говорящий,
Девочка с глазами, голубой,
Голубой и синий, и горящий
Золотыми пальцами прибой…
На промасленном-замасленном металле
Я чертилкой рисовал пути:
Слишком долго правду мы искали,
Чтобы крошек хлеба не найти.
Кто-то скажет: так намного проще,
Если видишь, свой или чужой,
Если ты за плату входишь в рощу –
Плачешь над отравленной водой.
Позабыта яблоня – отцвела,
Синяя вода текла – утекла,
Небо сине–тёмное – жгёт глаза,
Облако солёное – как слеза…
Кирпичи покрашены
В белый цвет,
И кроваво–страшного
Больше нет,
Колокол наплакался,
Загудел…
Что же ты шарахался?
Как ты пел?
Троица зелёная
На земле,
Рыбина солёная
На столе,
Рюмка чисто–чистая,
Как волна,
Облака есмь Истина
допьяна…
РУССКАЯ ДУША
Я пью тихонько, не спеша;
ПЬЮ Я, ПЬЮ…
Пью за тех бомжей,
Кто не ест собак,
Кто з/к синей,
Кто совсем дурак,
Кто со мной – не пьёт,
Как ты – ни проси,
Кто с крестом идёт
По немой Руси.
Анкудинов М. А.
Весна в большом городе
Стихи
Уважаемый читатель!
Ваши пожелания Вы можете направить автору по одному из трёх следующих адресов:
620 027, Екатеринбург, ул .Луначарского, д.48, кв.25,
622 035, Свердловская область, г.Нижний Тагил,
ул.Энтузиастов, д.29, кв.25.
m_ankudinov@mail.ru
Экземпляр №
Литературно-художественное издание, стихи, лирика
ББК 84.Р7
Екатеринбург, 2003 г.
Отпечатано на ризографе
Гарнитура Таймс Нью Роман
Тираж – 100 нумерованных экземпляров